Этот «храм Будды в Северной столице», «золочёный парадокс на берегах Невы» помог рассеять мои сомнения и страхи. Статуя Будды, желтые одежды монахов, убранство храма наполнили меня солнцем, которого так мало в Петербурге и так много на моей малой родине – в Бурятии. Я поступил в университет сразу после службы в армии. А служил я в Армении и в Волгограде. Можете себе представить тот климатический контраст, который я испытал на первых порах.

Любой путь к храму имеет свою историю. Мой путь начался в начале 90-х, когда мама приезжала в Питер на конгресс эсперантистов СССР и у неё было две цели, помимо эсперанто – пойти в Дацан и съездить на могилу Виктора Цоя. Для неё тогда Дацан представлял интерес как «один из самых экзотических памятников петербургской архитектуры периода модерн». Тогда она застала реставрационные работы, возрождение храма, даже немного помогла с уборкой.

В 1993 году родился я. Сейчас понимаю, что всё время воспитывался в духе уважения к городу, в котором всегда чтили и чтут интересы азиатских окраин России. Петербург – это центр академического востоковедения, центр притяжения российских ориенталистов, буддологов. Появление «молельного дома» в начале XX века в столице было неизбежным.

После армии встал вопрос, куда пойти учиться. У бурят этот вопрос непременно решается не только в семейном кругу, необходимо посоветоваться с ламой, сходить в Дацан. Вопрос выбора в буддизме всегда является сложным и многоступенчатым ритуалом. У меня были открыты дороги и на Восток, и на Запад. После молебствий и гаданий зурхайч ламы было решено отправиться в Петербург. Кроме того, только Санкт-Петербургский государственный университет предлагал электронный приём документов, что значительно облегчало процесс поступления. Я очень хотел поступить на Восточный факультет, но в итоге стал магистрантом факультета политологии. Тем не менее, мне всегда интересны тенденции и научные подходы, существующие в современной российской и мировой ориенталистике, концепции современного востоковедения, вопросы этнопсихологии. Факультет даёт возможность реализовать мои исследовательские притязания, удовлетворить карьерные амбиции, которые будут связаны только со служением России и защитой её интересов.

Не могу не упомянуть здесь своего предка, первого бурятского учёного, ориенталиста Доржи Банзарова, выпускника Казанского университета. Он был учеником О. М. Ковалевского, вёл научные диспуты с Н. Я. Бичуриным и декабристом Н. А. Бестужевым, был членом-корреспондентом Императорского Русского географического общества, Императорского Русского археологического общества, занимался объяснением надписей на «Чингисовом камне».

Я очень хотел бы продолжить преемственность поколений, получив образование в этом великом городе, также как мои земляки Петр Бадмаев и Гомбожаб Цыбиков. Эти ученые являются для меня примером синтеза европейского критического мышления и восточной системы духовно-нравственных ценностей, многомерности в возможностях самореализации и высокого уровня толерантности. Книги Леонида Юзефовича, который связал берега Селенги с берегами Невы в своих романах, также стали для меня важной мотивационной основой. Также меня вдохновляли биографии Агвана Доржиева, В. В. Овчинникова, Е. М. Примакова, М. В. Захаровой. Где как не в Дацане все точки должны сойтись воедино для человека, который считает себя буддистом на Западе России?..

Появление Дацана Гунзэчойнэй было важным геополитическим шагом России, который позволил укрепить прорусские позиции в Тибете, Монголии. Кроме того, симпатии буддистов внутри страны к императору Николаю II и П. А. Столыпину также были обеспечены, что подтверждено словами императора: «Буддисты в России могут чувствовать себя как под крылом могучего орла». Центральная Азия и её сильные буддийские традиции всегда были в зоне интересов Российской империи. Многочисленные экспедиции Русского географического общества – тому подтверждение. Имена Г. Н. Потанина, С. Ф. Ольденбурга, П. К. Козлова, В. А. Обручева, Н. М. Пржевальского, П. П. Семенова-Тянь-Шаньского для меня овеяны мифами и легендами. Эти великие люди открывали Азию для всего мира. Понимая важность политического, культурного, ментального присутствия России на этих просторах, многие из этих людей принимали непосредственное участие в продвижении вопроса строительства Дацана в Санкт-Петербурге.

Кроме того, Гунзэчойнэй пытался объединить так называемый интеллектуальный буддизм, или необуддизм, с традиционным тибето-монгольским буддизмом. Именно здесь калмыки, буряты, монголы и все, кто интересовался буддизмом, могли встречаться, принимать участие в диспутах. Дацан был открыт для всех. Так было всегда. Мотивы этого синтеза культур, Востока и Запада, воплотились и в самом облике храма. Являясь по сути дуганом, он органично вписывается в архитектурный ландшафт Санкт-Петербурга как северного города, где в начале XX века было модно возводить здания в стиле национального романтизма из натуральных материалов. История Дацана вплетена в историю страны: погромы, уничтожение реликвий, невинно замученные священники. То же было и в Бурятии: исход лам и хувараков, уничтожение дацанов. Мой прадед Балдан-Самбу Дабаев был ламой и отбывал срок в красноярских лагерях по обвинению в панмонголизме и шпионскую деятельность, после он долгое время не мог вернуться на родину, в Джиду, отбывая ссылку в Заиграевском районе.

И вот я живу в Петербурге, и Дацан вплетён в мою жизнь. Я стараюсь принимать участие в его общественной жизни, хожу на молебны, стараюсь ему помочь. Вернее, Дацан помогает мне найти что-то вроде гармонии в душе через участие в его благих делах. И я чувствую себя продолжателем его истории, так как считаю себя его истовым прихожанином. Не потому, что я пламенный верующий, а потому, что с детства приучен к этим ритуалам. Они дают мне чувство равновесия, спокойствия. Я знаю, что молитвы лам улучшают мою карму и мой жизненный путь, ведь я являюсь активистом молодёжного движения «Сагаан Дали», принимаю участие в мероприятиях землячества «Ая-Ганга».

Считаю, что на современном этапе Россия является тем киплинговским медиумом, который может привести в гармоническое и симфоническое равновесие Восток и Запад, по определению являясь евроазиатским государством. Дацан Гунзэчойнэй в направлении «с Востоком Запад примирить» играет не последнюю роль.