Но мой младший брат является борцом-вольником, предпочитая называть это занятием для тела. Не снискав славы аварги (абсолютного чемпиона Трёх Игр Мужей), он в родном селе отца вызывает дрожь и трепет в чреслах своих конкурентов на сурхарбанах и летних молебнах.

В школе я не относил себя ни к какой национальности. Мы все были пацанами и говорили на русском языке. В моём родном городе Улан-Удэ не принято делиться на национальности. Это город, в котором толерантность возведена в культ.  Ею пропитан дух города, его ментальность. Здесь как-то само собой получается «обладать своим правом жить в мире и при этом сохранять свою индивидуальность». Улан-Удэ для своих районов как Нью-Йорк для мира. В метрополии каждый стремится сохранить свою уникальность в целях выживания, вспомнить о своих корнях, о том, что удержит на плаву.

В каждом районе Бурятии говорят на своём диалекте бурятского языка. Объединить такое многообразие помогает русский язык и готовность жить в многонациональной среде. 

Другой мой дед, который не столь патетичен, наполовину русский. Его родной брат, мой дядя Гена, тоже наполовину русский и женился на белоруске тёте Люде Кайдаш. Их сын, дядя Слава, который сейчас живёт в Красноярске, был моим старшим братом на хадаг тавилга (сватовство) в Кызыле. Моя жена Айдана – тувинка. Как человек увлекающийся, я заболел хомеем и горловым пением. Мою трёхмесячную дочь зовут Айса, и Айдана ей поёт тувинские колыбельные песни. Имя Айса я выбрал дочери в калмыцкой интерпретации, что значит мелодия. 

Моя тётя Ира, уехав на заработки в Южную Корею, вышла замуж за хангука. Их дочь Ю Чи Е один год провела в России, изучая русский язык. Мистер Ю Пён Гак с гордостью рассказывал своим соседям и знакомым, как его дочь постигает невообразимый русский язык и совершенно не боится сибирских морозов. Её отправили сюда много двигаться на свежем воздухе, помогать по хозяйству, любить животных. К сожалению, этого не случилось. Гамбургеры, BTS и дорамы поджидали её и здесь. А заставлять любимую внучку мыть полы и посуду было бы совсем уж не по-человечески. Вид пяти священных бурятских животных или таван хушуу мал (лошадь, корова, баран, козел, верблюд) на ферме моего отца её совсем не впечатлял, тем более перспектива ухаживать за ними. А коты и собаки сильно уставали от её любви и при виде её разбегались в разные стороны.

Немножко о таван хушуу мал: в этой почётной пятёрке верблюд считается неприкосновенным посланником высшего божества, на коне завоевывались новые пространства, корова давала молоко, брызгая которым мои предки, да что они, мой отец ежедневно устанавливает связь с космосом. Коза символизирует лёгкость, крепкое здоровье и дружбу, а овца – тепло, гармонию и плодородие. Кроме сакральных смыслов, есть еще от этих животных и чисто утилитарная польза: мясо, шерсть, кожа, шкуры, пух, кости, сухожилия, молоко. Это основа номадизма и не мудрено, что у моей корейской кузины сердце не ёкает при их виде. А моё – трепещет, когда я приезжаю домой или в Тыву. В честь меня приносят в жертву упитанного барашка. Я в этих ритуалах предстаю в нескольких ипостасях: и старший сын, и мужчина, и продолжатель рода, и уже гость, или дорогой зять (в Тыве). И это ослепительное солнце на ясном синем небе (после Питера-то!), и нестерпимая жара, и этот степной ветер – все кажется родным, моим!!!

Еще одна моя тётя вышла замуж за одного из братьев Ярыгиных (не Ивана, конечно, за Николая) и живёт сейчас со своей семьей на его малой родине в деревне Сизая, что в Красноярском крае. Серега Ярыгин – богатырь земли сибирской, сын моей тёти Ларисы, раздражается на очевидный для всех бурятов-родственников вопрос, а почему в борьбу-то не пошёл. Ну тут уж дела семейные!

Как много тётушек вокруг! Так вот ещё одна моя тётушка Марина связала свою судьбу с украинским хлопцем Бидией Захаровичем Сокольвяком, и у них растут прекрасные Вовочка, Димочка и Сонечка. Классического хлопца Бидия Захарович мало напоминает, равно как и я – сына степей и дикого тунгуса.

Мама Бидии Захаровича – поэтесса-шестидесятница – в свое время увлеклась учением Бидии Дандарона, который является основателем доктрины необуддизма, или буддизма для европейцев. В своём учении он попытался синтезировать буддийское учение гелуг с европейской философией и наукой. Сейчас тетя Марина и её семья живут в Москве, и я горжусь тем, что она является лучшим работником МФЦ города Щелково.

Позволю себе согласиться с социологом Ириной Чимитовой, что «в традиционно полиэтнической среде создаются предпосылки для того, чтобы межэтническая толерантность являлась не только качеством отдельных людей, но и нормой и принципом жизнедеятельности регионального сообщества в целом».

Причём моя семья, может быть, не самый яркий пример межэтнической толерантности. Я знаю бурятские семьи, где были усыновлены дети из блокадного Ленинграда. Из-за неразберихи с документами им давали бурятские имена, и они становились частью рода и продолжали его уже как буряты.

Наверное, грандиозное кочевое прошлое, географическое расположение аккурат между Востоком и Западом, насильственное переселение народов в Бурятию и наоборот, большое количество образованных ссыльных каторжан, наследие декабристов, природная гостеприимность, холод и необъятность территорий – всё это сыграло роль в том, что люди в Бурятии уже на уровне генетической памяти проявляют готовность не испытывать культурный шок, не замыкаться в себе или на себе, быть открытыми другим культурам. 

Позволю себе заметить, что религия в Бурятии имеет немного наднациональный характер. Все хором бегут в Дацан или в прорубь, на Масленицу и на Сагаалган, к шаману или ламе, к бабке на заговор, а летом – на свою малую родину на родовые молебны. Я рад, что сохранилось много языческих ритуалов и в буддизме, и в православии, которые адекватны ходу вещей в природе, не вызывают отторжения.

Ирина Чимитова как учёный предлагает «создание территорий межэтнической толерантности в России в виде конкретных региональных и городских сообществ, которое может улучшить ситуацию в масштабах страны и способствовать утверждению в ней межэтнической толерантности не только как позиции личности или отдельно взятых местных и региональных сообществ, но и как одного из принципов жизнедеятельности многонационального государства». Как переводчик, как политолог, как путешественник, как космополит, а в будущем как и журналист, освещающий межэтническую тематику, готов её поддержать.

После школы я уехал в город Шеньян изучать китайский язык и культуру. Там я сходил за местного, если не пытался говорить, но прежде всего, я был éluósī rén (русский).

Потом была девушка Нуунзаяа из Хух-Хото, ménggǔ rén (внутренняя монголка), с которой мы говорили на китайском, так как я не владел своим родным бурятским языком, который Нууна понимала хорошо, особенно его джидинский диалект. Постепенно через монгольский язык я начал говорить по-бурятски.

Затем была армия, служба в Армении. Армия России – это настоящий Вавилон!!! Бывало, в казарме никто не говорил по-русски, стоял многоязыкий гомон. В армии я окончательно убедился в том, как важно владеть родным языком хорошо. Благо, калмыки-сослуживцы мне в этом также активно помогали.

А сейчас – Питер. Я приехал по стопам своего земляка, первого бурятского учёного Доржи Банзарова, постигать академическую науку. Он работал над разгадкой надписи Чингисова Камня в Эрмитаже. Православный казак всю свою жизнь посвятил восстановлению письменности бурятского народа.  Как-то на семинаре меня попросили поделиться опытом службы в НОАК. Я сначала подумал, это шутка. Меня, русского солдата, путают с китайцем!!! О, сколько нам ещё открытий чудных готовит непросвещенья дух…

Я готов воспринимать и просвещать. Россия – это не melting pot, не «одна страна – один народ», здесь на данный момент невозможна европейская унификация, здесь много национальных республик, стремящихся сохранить свою самобытность, аутентичность и идентичность.

Моя Бурятия – это территория с уникальной культурой монгольского мира, казачества, старообрядчества, русского мира, где одно без другого уже не может существовать.

Да, я – сын бурятского народа и Джидинской долины: по праву рождения, по месту рождения, по восприятию души. Воспринимаю сейчас это без пафоса, а как факт. Но, прежде всего, я – гражданин России (a proud Russian), которую люблю безмерно.

Кстати, в Питер уезжал из Сибири, а сейчас – это Дальний Восток!